Вася зло орет на меня прямо при всех. Смотрю на него, и страшно мне становится. От того, что сила чувств к нему столь неистовая, меня дара речи лишает. Словно каждый отстук сердца — шаг на минном поле. Взрывы под ногами делают меня только больше, вбираю их огненную волну в себя.
Я, видимо, трясусь, и он заметным усилием останавливает себя, неправильно интерпретируя реакцию. Да мне плевать, что он тут раскричался. Знаю, что волновался за меня.
Кулак к машине меня ведет, я в прострации ногами перебираю. На заднее сиденье меня усаживает и одеяло зачем-то достает и укутывает. Потом осознаю: у меня озноб такой силы, что я трясущееся тело как норму воспринимаю.
Он себе на голову воду хлещет и отряхивается. А мне салфеткой до смешного аккуратно лицо оттирает. Забираю у него бумажку потом, чтобы его тоже избавить от сажи. Он молча терпит мое елозанье у себя на коже.
— Врачей зовем? — Кулак меня за плечо прихватывает. Жар его пятерни мне будто силы придает. — Алиса, ты чего не успокаиваешься?
— Нет-нет, — протестую я и даже внятно выходит. — Каких врачей, я же в норме. А ты? Ты не сильно надышался?
Он прищуривается, но потом сбрасывает гримасу. Задвигает меня вглубь сиденья и сам следом ныряет.
— Нормально все. Ты мне тут лучше перестань дрожать.
Я киваю. К сумке тянусь, что он предусмотрительно прихватил. По экрану пальцами вожу, а они не слушаются.
— Что такое? — ерепенится он и мою ладонь поддерживает будто помогает той не трястить. — Всех же вынесли, Алиса. Пиздец у тебя работка, я тебе скажу.
Через минуту из себя выходит, ноздри раздувая и за колено основательно меня прихватывая.
— Ну отвечай мне, чего испугалась так?
Ничего сказать не могу, потому что и впрямь сильный страх пережила за него. Образы давкой голову распирают. Как стояла там, и всматривалась, вернется ли Кулак.
— Реально страшно стало, — выдавливаю обходными путями какими-то. Язык плохо слушается.
Блин, мне успокоительное нужно, но если скажу — то он такое здесь устроит...
По второму кругу трястись сильнее начинаю. Чертыхаясь и матерясь, Кулак судорожно руку мне за спину просовывает и в лицо лезет.
— Все же закончилось. Мы тут, в машине, — и дышит мне в щеку, а потом губами коротко туда прижимается. — Не хочу, чтобы ты такой фигней занималась. Пожар еще.
— А кто же… кто же заниматься тогда будет? — заикаюсь я.
— Ну все, все. Потом поговорим. Тебя знобит еще?
Едва не открываю рот, чтобы сказать как спина болит.
Как в тумане ощущаю, как Кулак губами мой рот вспышкой цепляет, но отпускает сразу. И я все забываю. Все-все забываю.
Глава 38 АЛИСА
Он меня в себя сжимает, приобнимая за плечо. Раз за разом губы коротко ласкает, на вкус пробует. Я цепляюсь за темную футболку. Как утопающая.
— Алиса, — хрипит он, — иди ко мне. Господи, иди ко мне.
Языком мой рот судорожно берет, и лижемся агрессивно. Если и отрывается он, то нежно губами по моим проходится, растягивая ласку. Я и не знала, что Кулак так умеет.
За волосы друг друга цепляемся, и меня будто водопадом вниз утягивает, в гущу кипящей воды. Не могу без него, как вытерпела вообще. Он во мне должен быть. Только во мне.
Залажу на ноги ему, а он нас уже повернуть пытается. Рвет мне рот поцелуями, и охапкой всю меня в себя вколачивает.
Кое-как на спину меня укладывает, но на вытянутой руке сам держится. Не знаю, куда ступни деть, но неважно.
Кулак в трусы мне лезет, а я шею его зубами цапаю и жмакаю, и зализываю что получится. Не все получается, потому что он дергается, а потом в лицо мне урчит-рычит довольно.
— Неважно, — задыхаюсь и рукой его затылок цепляю, — войди в меня сейчас. С-сейчас.
Он меня подготовить хочет, и даже кусает за кожу головы, чтобы не мешала. Но я нахожу вздыбленный член наощупь, и в ширинке копаюсь.
— Алиса, — рыкает он, — ты что делаешь, ты…
А через несколько вдохов он сдается и загоняется в меня, и мычим одновременно. Друг другу в лица упираемся. Меня повторно трусить начинает.
Внутри все растянуто его членом. Дикостью будто пропитываюсь от бархатной кожи. Ладонями лицо Кулаку ощупываю, как ослепшая.
Потому что я — ослепшая на самом деле. От пронзительно яростного экстаза, что тело вмиг захватил и все остальное вытеснил.
— Вася, — на выдохах стону, — Вася…
Он врезается в меня бесперебойно, и лицо мое губами ест. За шею меня сзади придерживает. Толкается с гневными словами:
— Да, да, да…
Съезжаем куда-то в сторону, и он пятерней защищает мою голову от ударов об дверцу. Господи, я на его члене хочу провернуться. Не знаю, что со мной. Мне недостаточно, что он терзает меня входами и выходами. Поскуливаю, когда он умудряется бешено ускориться
— Маленькая моя, пошла ко мне. Пошла ко мне все-таки, я тебя уже не выпущу. Маленькая моя, маленькая моя…
Стараюсь его рокот поцелуями победить. Сердце разрывается, как слышу эти слова. Конечно, пошла к нему, я всегда к нему иду.
Как на мине подрываюсь, когда кончаю. В лицо ему впиваюсь ногтями, за собой утащить хочу. По позвоночнику иголка огненной нитью все прошивает, и я выгибаюсь в его руках.
— Алиса, — стонет он и звуки протягивает по всему лицу моему. Дергается во мне, даже пульсацией умудряется задавить.
Хочу, чтобы не выходил из меня. Стараюсь ближе его придвинуть, но некуда уже.
Потом Кулак мне по лицу всему тыкается и ластится. Его глаза закрытые.
Как животные, тремся и поскуливаем и слюни пускаем.
— Никогда больше. Ты слышишь? — словами вдалбливает мне, хотя даже взгляды друг друга не различить в такой позе. — Чтобы неделями, непонятно как… Ну иди сюда еще.
Нахлынывает на меня осознание, когда он член неловко вынимает. Салфетку ищу, чтобы сперму вытереть.
Не разгибаясь, он следит за отрывистыми движениями, а потом салфетку отбирает и сам оттирает. Насуплено смотрит, как бык.
Бык, который меня не любит.
И никогда не полюбит, потому что он решил, что такова его природа.
Выползаю кое-как в сидячее положение. По сусекам внутри все выжжено. Кулак бураном прошелся, а я и сама кружилась быстрее, чем позволяла себе когда-либо, чтобы наверняка унесло.
Сама.
Потому что я всегда на все согласна. Все меня вокруг прогинают.
А Кулак мне под кожу забрался, как вторая жизнь во мне живет.
Провожу рукой по взмокшему лицу, а потом замечаю, как напряженно Вася на меня смотрит.
— Только посмей, — грозой в голосе расходится. — Ты же сама хочешь. Тянешься ко мне! Я все-таки тебе нужен.
— Не посмею, — качаю головой, а на душе пусто.
Тело в аренде у меня будто. Мурашки покорно и сладко расползаются, когда Кулак по бедру лаской дерганой проходится. Рукой плоть сжимает, будто реально предупреждает, что не отпустит.
— Что такое, Алиса? Конкретно, и без деталей. Давай, малышка.
Ничего не думаю перед тем, как сказать. Чувствую, пульс у него взрывами толкается у меня на бедре.
— Невыносимо, что… по-разному мы друг к другу относимся.
— Это еще как? — быкует Вася. — Типа я грубее, а ты адекватнее?
Мотаю головой. Удивлена, что он расслабляется.
— Я тя больше хочу, к врачу здесь не ходи. Ниче. У меня крыша знатно протекла. Справимся как-то. Ты, — он зависает на мгновение, успокаивая дыхание, — нежнее меня. Это нормально ж?
— Ох все у тебя должно быть «больше»! — взрываюсь я. — Не «больше» это измеряется. Это вообще никак не измеряется. Но тебе нужно всегда выигрывать и первым и самым большим быть. Даже в этом. Еще не факт, что ты меня больше хочешь, — бурчу я.
— Я выигрываю, потому что надо так. Для жизни. Но мы с тобой здесь ни при чем. — Опять тычется в лицо, и целует рвано и нагло. — Я же мужем те буду. Заботиться о те всегда буду, — кадык у него дергается.
— Но мы все равно это по-разному воспринимаем, — сокрушенно шепчу я и губами ласкаю его в ответ. — Ждешь, что я по струнке ходить буду.
